Далекая Аргентина привлекает внимание всего мира, после того как в стране стал президентом эксцентричный политик-либертарианец Хавьер Милей. Но жизнь людей отличается от новостной повестки. Переехавший в Аргентину экс-вокалист панк-группы «Тараканы!» Дмитрий «Сид» Спирин сразу сказал «Собеседнику», что никаких изменений в стране пока не чувствуется.
Любовь за месяц
– К Аргентине вы долго присматривались. Почему все-таки выбрали ее для жизни?
– Сразу после начала военных действий России в Украине я начал искать на карте мира страну, в которой я и моя семья могли бы получить гражданство, потому что оставаться гражданином России у меня больше нет желания. Это было первой причиной, почему мы в целом заинтересовались Латинской Америкой, и Аргентиной в частности. На гражданство тут можно (в теории, как оказалось) начать претендовать уже всего через два года легального проживания, что, наверное, является наиболее коротким сроком из всех доступных для обычных граждан России опций. Но так как в стране все равно пришлось бы жить какое-то время, первое, что мы сделали – это отправились в мае 2022-го на разведку. И за месяц, что мы провели в Аргентине, буквально влюбились в эту страну.
И уже по-настоящему – а не только из-за возможного в будущем гражданства – решили перебраться в нее. Нам понравилась прежде всего тотальная свобода здесь. Не только по сравнению с Россией, а в целом. Демократические ценности и либеральные свободы тут являются важным уроком, который общество вынесло из периода диктатуры. Верховенство закона, сменяемость власти, уважение к меньшинствам, отсутствие какой-либо дискриминации по любым признакам, в том числе и к эмигрантам, свободная пресса, свобода собраний, наличие политической оппозиции текущей власти, свободный протест – короче, прямая противоположность России даже в лучшие, по моим меркам, ее годы. Ну и кроме того, отличный климат, добрые люди, вкусная еда, низкие цены, красивая природа.
– Трудно ли уехать и закрепиться в стране?
– Уехать в Аргентину легко: покупаешь билеты, пакуешь чемоданы, закачиваешь один сезон прикольного сериала – и полетел. Виза не нужна. Закрепиться – смотря что именно вы имеете в виду. Найти работу с зарплатой, хотя бы смутно напоминающей московскую? Нереально. Начать собственный бизнес? Возможно, но очень сложно. Снять квартиру, начать изучать язык, поступить в местный вуз, родить ребенка, который, кстати, тут же становится аргентинцем, начать потихоньку ассимилироваться и вникать в местную жизнь? Легко, если ты готов к переменам. Мы пока ждем вид на жительство, живем по так называемой прекарии – документу, свидетельствующему о том, что мы подались на резиденцию и наше дело рассматривает миграционное ведомство. Это тоже легальный способ нахождения в стране, так что наш стаж для подачи на гражданство накапливается и без резиденции.
«В очередях стоят с кайфом»
– Сильно ли отличаются аргентинцы от россиян?
– Я не силен в национальных обобщениях и не знаю, что такое «средний россиянин» и «средний аргентинец». Что точно можно сказать: аргентинец не будет глотать властный беспредел, не будет закрывать глаза на нарушения властями законов, не будет махать рукой на призывы выйти на улицы или каким-то иным активным способом отстаивать свои права. В этом обществе, в отличие от РФ, не укоренилось мнение, что «политика – не наше дело, мы в нее не лезем, вот есть специальные люди, пусть они и разбираются». Тут это основа воспитания, этому учат в школах.
В Аргентине я ни разу не встречался с проявлениями ксенофобии, гомофобии, нетерпимости к инаковости, что является общим местом в России как в быту или на улицах, так и во власти. Несмотря на наличие бедных и богатых, ни разу не видел примеров классовой нетерпимости. Здесь вполне возможны «дикие» для россиян сцены, когда натуральный бомж спокойно заходит в приличный ресторан. Здесь всем вагоном аплодируют музыкантам в метро, например. Это трогательно. Представить себе такое в Москве я не могу.
– А к чему сложнее всего привыкнуть в новой стране?
– Мне труднее всего было привыкнуть к общей расслабленности, ненапряжности, стремлению больше отдыхать, чем работать. Наше московское «достигаторство» вступает тут в глубокий диссонанс с этой национальной чертой. На практике это выражается в том, что элементарные процессы, которые в других обществах делаются по щелчку пальцев, здесь тянутся неделями. Никто никуда не спешит, люди стоят в очередях с таким кайфом, настолько расслабленно, что просто завидуешь.
Кроме того, летняя жара. Она переносится с трудом. Также цены на импортное иногда травмируют. Еще плохое знание местными английского языка, причем по-английски может не говорить ваш менеджер в банке, но может говорить чувак, который пришел травить в квартире насекомых. К гиперинфляции песо и почти ежедневному изменению цен в магазинах тоже трудно привыкнуть.
– Кстати, об импорте. Вы писали, что на полках аргентинских магазинов совсем нет иностранных продуктов…
– Аргентина – аграрная страна и способна самостоятельно обеспечивать себя любыми продуктами питания, они все очень хорошие. Да, долгие годы политики протекционизма привели к тому, что тут нет очень многих привычных довоенному россиянину брендов. Но для нас это не так важно, в отличие от описанных мной радостей жизни тут. Здесь, может, и нет чрезмерного изобилия экзотических овощей и фруктов, но то, что продается в местных «вердулериях» (овощные лавки. – Авт.), всегда спелое, качественное, вкусное, сочное.
«Рок феноменально популярен»
– Вы часто ходите на рок-концерты. Как аргентинцы относятся к року?
– Рок во всех его разнообразных формах здесь феноменально популярен. Аргентина оказалась живым подтверждением моей теории о том, что чем больше в стране любят рок-музыку – в западном понимании феномена, конечно, не «Чиж и Ко», – тем страна в целом свободнее и либеральнее. Простые люди тут очень музыкальны, сложно встретить аргентинца 50–60 лет, который не скажет вам, что 40 лет назад он играл на барабанах в группе.
Таксисты в возрасте слушают в машинах панк-сборники, Red Hot Chili Peppers продают два стадиона по 60 тысяч билетов, а Coldplay – 10 стадионов. Можете что-то подобное вообразить в РФ, даже в лучшие годы?
– Чем вы занимаетесь в Аргентине? Работаете?
– Нет, я не работаю и по большому счету ничем не занимаюсь, просто живу. Прошлым летом (тут – зимой) помогал в организации нескольких концертов оппозиционных артистов с российскими корнями. Сейчас занимаюсь записью собственного первого сольного альбома.
– Аргентина долгое время была центром эмиграции для русских. Общаетесь ли вы с соотечественниками? И как живет русское комьюнити?
– Мы много общаемся с россиянами, но преимущественно из нашей, «военной» волны. Среди староживущих релокантов немало пропутинцев, с такими у нас общения нет. Комьюнити живет хорошо. Так как обстоятельства релокации именно в Аргентину – это в целом нестандартный кейс даже на фоне релокаций в другие страны, тут, во-первых, сильна поддержка друг друга, во-вторых, общество подобралось очень качественное. Иногда мне кажется, что я из Москвы даже никуда не уезжал, столько тут людей из околомузыкальной и артистической среды, столько знакомых (хороших и не очень) еще по жизни в РФ. Это люди, не боящиеся перемен, имеющие желание и возможности выстраивать свою жизнь настолько далеко от прежнего своего места обитания, насколько это вообще возможно. Это вызывает уважение.
/Никита Ларин.
ЧИТАЙТЕ НАС НА sobes.press, ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ В дзен