На книжной выставке non/Fiction отменили презентацию новой книги профессора, доктора исторических наук Ивана Куриллы «Американцы и все остальные: Истоки и смысл внешней политики США». Ранее ученого уволили из Европейского университета в Петербурге. Но книга все же появилась на российских прилавках, а американист согласился поговорить с «Собеседником».
«Золотое время» холодной войны
– Если судить по названию книги, то американцы ставят себя в центр мира, а остальные страны и народы существуют вокруг них?
– Это, конечно, упрощение, свойственное всем обобщениям. Можно сразу возразить, что у всех американцев разные представления о себе и мире, и это будет правильно. Тем не менее одна из сквозных идей книги заключается в том, что важнейшей политической задачей для американской нации на протяжении всего ее существования было создание и сохранение единства. В стране иммигрантов, где существуют значительные внутренние различия, эта проблема всегда стояла остро. Мы же знаем, что на большой печати США написан девиз: «Единство в многообразии». Одним из способов добиться этого единства стало противопоставление американцев внешнему миру.
– Кажется, идеи единства в многообразии и противопоставлении себя всему миру в России тоже сейчас популярны. Подражаем американцам в очередной раз?
– Идея отличия от всех остальных использовалась во многих странах, особенно в периоды строительства наций, как, например, во время объединения Италии или Германии и создания национальных государств из бывших колоний. Причем внешний мир не всегда должен представляться враждебным, иногда, наоборот, предлагается учиться у соседей или помогать им. Но они должны быть другими, четко отличимыми от «своих».
В России борьба за идентичность обострилась после распада Советского Союза. Большинство россиян привыкли отождествлять себя с СССР в целом, а не с Россией как с отдельной республикой. Если мы послушаем речи современных российских политиков, начиная с Путина, то они больше всего говорят о двух вещах – о прошлом и об Америке. История и Другой – это два главных способа объяснить, кто мы такие. Я не могу, конечно, залезть в голову Путина или кого-то из его окружения, но есть ощущение, что они просто пытаются вернуться в «золотое время» холодной войны. Но тогда Советский Союз имел собственное альтернативное представление о мире, своем месте в нем и о будущем человечества. Сегодня Россия коммунизм не строит, а что-то же нужно противопоставить американским ценностям. Раз Соединенные Штаты – лидер либерального мира, то, как мне кажется, в противовес были придуманы традиционные ценности, чтобы сделать из России анти-Америку.
Казачья и республиканская Европа
– Американский истеблишмент тоже постоянно говорит о России?
– Нет, конечно. В 1990-е вопрос об идентичности встал на повестку и в Соединенных Штатах. У меня в книге не случайно используется в качестве эпиграфа к одной из глав цитата из романа Джона Апдайка: «Какой смысл в том, что ты американец, если нет холодной войны?» Сейчас в Америке место Советского Союза постепенно начинает занимать Китай. В Поднебесной продолжается экономический рост, быстро увеличивается военная мощь, и вместе с тем страна продолжает жить под руководством коммунистической партии. Иными словами, Китай, как когда-то СССР, предлагает миру систему, альтернативную либеральной демократии, столь важной для американцев. Согласно недавним опросам, несмотря на все острые новости про Россию в связи с событиями на Украине, китайская угроза в представлении рядовых американцев находится на первом месте.
Есть и другие вызовы. Россию и Америку можно представить вариантами расширенной европейской цивилизации. Они похожи на стены комнаты, за пределами которой находится остальной, внешний по отношению к Европе мир. Поэтому Россия и Америка оказались такими удобными соперниками друг для друга – они представляли собой два противоположных полюса. Еще Наполеон во время ссылки на острове Святой Елены говорил, что через двадцать лет Европа будет либо казачьей, либо республиканской – то есть или русифицированной, или американизированной. Но в настоящее время Америка очень быстро, буквально на глазах, меняется изнутри, становясь все менее европейской. Это связано как с миграционной политикой, так и с различными культурно-политическими переменами в Соединенных Штатах.
На протяжении многих десятилетий существовал запрет на иммиграцию из стран Восточной Азии – сто лет назад китайцам или японцам было запрещено перебираться в США, а сейчас их становится все больше и больше. Существовали ограничения на въезд из Африки, теперь их также больше нет. Испанский язык – причем пришедший, конечно, не из Испании, а из Мексики и других латиноамериканских стран – стал уже вторым языком в Соединенных Штатах. Америка сегодня гораздо менее европейская страна, чем сто или двести лет назад. Она стала глобальной страной – в расовом, культурном и даже языковом отношении. И европейский стержень американской нации, который долгое время оставался неприкосновенным, очень сильно размыт другими этническими, культурными группами. Это меняет и ее отношение к остальному миру.
– США переживают глубокий кризис – это уже общее место в рассуждениях не только российских пропагандистов. Как все-таки американцев угораздило в него попасть?
– После распада Советского Союза в Америке восторжествовало представление, что можно ничего не менять в политике и фактически продолжать жить внутри международной системы, сформированной холодной войной, но без главного противника. Первые десять лет всё было хорошо – открылись новые рынки, и вместе с ними Восточная Европа и Россия. Клинтон, уходя с поста президента, с гордостью говорил в обращении к конгрессу, что бюджет страны сведен с огромным профицитом, чего давно уже не было. Однако в начале нового столетия рвануло несколько заложенных внешне- и внутриполитических мин. В отсутствие внешнего врага конфликты переместились внутрь страны: стала расти политическая поляризация, потом обострились социальные и расовые проблемы, возникло движение Black Lives Matter – с одной стороны, сформировался феномен Трампа и его сторонников – с другой.
Во внешней же политике американцы не смогли изобрести другого языка, другой системы координат, отличных от тех, что унаследованы от холодной войны. К созданию нового языка, смене координатной сетки, собственно, в свое время призывал Горбачев, представляя несправедливо забытую концепцию нового политического мышления. В результате Запад оказался не готов к интеграции России, когда Россия была готова интегрироваться. Вместо этого мы получили расширение НАТО, обиды на расширение НАТО и конфликт вокруг этих стратегических решений. Я не хочу снимать ответственность за происходящее с российской элиты, но американская элита тоже не смогла перемениться, что и аукнулось всему миру.
– Американистика в России, как генетика при Сталине, ныне считается продажной девкой империализма?
– В России и Соединенных Штатах существуют две прямо противоположные тенденции. Когда отношения между двумя странами ухудшаются, то в американских университетах в науку о России начинают вкладывать больше денег, потому что она воспринимается в качестве «изучения врага», а врага надо знать. А вот в 1990-е мои коллеги из США постоянно жаловались, что грантов на исследования и студентов у них все меньше и меньше. В России же наоборот – когда страны дружат, то американистика расцветает, а во время ухудшения отношений на науку смотрят с подозрением. Если в свое время заимствовали у американцев устройство трактора или атомной бомбы, то что мешает заимствовать у них реально работающие политические институты? С этим искушением российские чиновники как раз и борются.
/Никита Ларин.
ПОДДЕРЖИВАЙТЕ НАС НА podpiska