Телеведущую Татьяну Пушкину узнали, когда она в конце 1990-х заменила на «Первом канале» свою однофамилицу Оксану Пушкину в передаче «Женские истории». Через два года она пропала из эфира главного телеканала страны так же резко, как и появилась. «Собеседник» поговорил с Татьяной о том, почему так произошло. Обсудили Дмитрия Киселева, Владимира Соловьева и Константина Эрнста, с которым она больше не дружит…
«Им нужно держать удар»
– Татьяна, мне кажется, в советское время телевидение было больше пропагандой с добавлением образовательных программ, в 1990-е – бизнесом и развлекаловкой. А сегодня?
– Понимаете, сейчас телевидению выпала очень непростая роль. Не зря СМИ называют «четвертой властью», и перед этой структурой стоит несколько задач, очень сложно сочетающихся между собой: одновременно развлекать, успокаивать, стабилизировать, информировать и направлять. Это и фильтр информации, и поиск некоего общего знаменателя, который способен сформировать общественное сознание, объединить людей в противодействии потоку дезинформации. И в то же время – необходимость создания психологического климата в стране и поддержания оптимизма.
Отсюда, кстати, и такие изменения телевизионного контента. Его я со своими студентами нередко анализирую. Но дело в том, что мы учим будущих журналистов прежде всего самостоятельному поиску и обработке информации. Поэтому интернет, социальные сети сейчас становятся основным источником. Телевидение в этом вопросе, как им кажется, вторично. Если раньше, когда что-то случалось, включали телевизор, то сейчас молодые люди в основном ищут ответы самостоятельно. А что касается сложности создания нового телевизионного контента, здесь ярким примером становится то, что даже уже в развлекательные программы нередко вплетается и политический контекст.
– Ну, если пройтись по персонам. Вы работали в свое время продюсером на программе «Национальный интерес» с Дмитрием Киселевым. С тех пор для вас этот человек изменился?
– Дмитрий Константинович изменился краеугольно. Когда-то мы много общались, и я помню период нашего знакомства вот по какой картинке. Представьте: главный вход в телецентр «Останкино». Останавливается такая небольшая модная машинка Ford Ka зеленого цвета. Выходит оттуда Киселев с тростью, у него тогда была повреждена нога, «как денди лондонский одет». И выглядел он тогда, как денди, и мыслил передово. Буквально бредил профессией и создал даже школу молодых журналистов. Безусловно, был очень занятен, ярок, со свойственной только ему манерой речи, которая впоследствии, кстати, передалась некоторым его ученикам. Выдающийся, упрямый, светский бунтарь. А потом у него случилась другая степень ответственности и другой способ существования.
– Есть еще один такой телеведущий – Владимир Соловьев…
– Да, Владимир Рудольфович… Понимаете, с точки зрения профессии я ими восхищаюсь, мне интересно наблюдать за ними, за их цельными характерами. То есть они выросли, пошли дальше. На сегодняшний день это жесткие, твердые, но особенные люди. Они находятся на острие событий, на передовой. Хотя для многих эта метаморфоза показалась довольно резкой. Но им нужно держать удар.
– А есть такое, что стали для вас нерукопожатными?
– Нет, конечно. С профессиональной точки зрения я бы, конечно, с уважением пожала им руку. А в целом у меня нет такой мысли, что кто-то нерукопожатен. Отчасти, наверное, я не чувствую потребности судить кого-то. Может, потому, что во мне силен чисто женский инстинкт: «мести свой двор», отвечать за свою семью. И всякого рода интриги остаются для меня на втором плане. И потом, я, может быть, наивно полагаю, что создаю свой круг общения из людей, которых выбираю сама и которым ничего объяснять не надо. Мне в этом смысле нравится осознавать, что я общаюсь с интеллигентными людьми.
Знаете, своим студентам я рассказываю одну байку. В Римской империи была большая армия, где существовали разные легионы: кто-то занимался обороной, кто-то был в авангарде, кто-то на конях скакал и так далее. А был отдельный малочисленный легион интеллигентов, которому не давали каких-то прямых указаний. Этот легион, осознавая коллективным разумом, что происходит на поле брани, сам занимал позиции: либо в отступлении, прикрывая хвосты, либо, наоборот, возглавлял атаку. Это были люди, которым не надо ничего объяснять.
– Вы же еще работали на таких программах, как «Взгляд», «12-й этаж», где люди смело, остро высказывались о происходящем в стране. Сегодня такое возможно на нашем телевидении?
– Нет, конечно! Тогда было время открытости, приветствовалась свежесть идей, актуальность темы. Мир был более понятным, контрастным, четко поделенным на хороший и плохой. Сейчас больше нюансов, сложных тем, неоднозначных трактовок. Это требует внимания к словам и осторожности в суждениях. В целом сегодня молодые журналисты ни разу не бунтари.
– Так они знают, что придут на телевидение и там им крылышки-то подрежут. Кому они будут нужны со своим бунтарским мнением?
– А почти никто не хочет идти работать на телевидение. Они получают журналистское образование как систематизацию знаний, а потом уже идут каждый своей дорогой. Ведь, например, умение общаться, правильно ставить вопрос, коммуникабельность пригодятся в любой работе. А вообще, есть ли сегодня журналистика как таковая? У одной моей приятельницы двухлетний сын однажды спросил: «Есть ли у солдата пися?» Вопрос удивил. Но дело в том, что его бабушка, желая воспитать мальчика, твердила ему: «Солдаты хорошо кушают», «Солдаты рано встают по утрам» и так далее. Что взять с ребенка! Он воспринимал все буквально. И видимо, когда узрел у себя этот орган, подумал: «А вдруг у солдата не должно быть писи?!» И тогда он не может считаться солдатом!
Вот и мы часто слышим такое назидательное: «Ну вы же журналисты!» И что это должно означать? Что журналист – сверхчеловек?! Что он супермен?! Гиперчестный и архиумный?! А не просто молодой человек, которому предстоит вершить новейшую историю. Причем строить ее в медийном плане предлагается именно ему. А это очень трудно – перестроить заново всю систему жизненных координат. Сегодня у ребят перевернулись полюса. Ну если какого-то мерзкого Моргенштерна* банк выбирал своим лицом – о чем вообще тогда говорить?! Хотя молодежь его знает, а, например, имя Зиновия Гердта им ни о чем не говорит!
«Он поставил точку в дружеских отношениях»
– Как так получилось, что на телевидении в кадре появились две Пушкины? Вы же в 1999 году заменили в передаче «Женские истории» на«Первом канале» свою однофамилицу Оксану, и у многих возникла путаница…
– Эта путаница изрядно попортила мне кровь. Произошла некрасивая история, которая случилась на фоне закулисного конфликта между руководителем «Взгляда» Александром Любимовым и Оксаной. Она за его спиной договорилась с НТВ, чтобы перейти туда с программой точно такого же формата, только на еще бóльшие деньги и с похожим названием «Женский взгляд». Причем название было очевидной шпилькой в адрес Александра Михайловича. А Константин Эрнст обратил внимание Любимова, что с телекомпанией «ВИД» уже подписан контракт на производство программы «Женские истории» и она должна выходить в любой ситуации. Тогда меня вызвало руководство канала и объявило: с завтрашнего дня ты начинаешь работу над этой программой, только теперь она будет называться «Женские истории с Татьяной Пушкиной». Я благородно отказывалась, но никаких сомнений с моей стороны не захотели слушать. И работа началась.
– Говорили о том, что вы туда попали, потому что Александр Любимов – ваш супруг…
– Знаете, мне приятно сказать, что наши с Александром Михайловичем отношения никогда не влияли на мою или его работу. Кстати, к тому времени он уже был моим бывшим супругом и, поверьте, никак не повлиял на историю моего назначения. Оксана была очень недовольна. При любой возможности она заявляла, что я нарочно делаю с нее кальку, что гримеры меня красят под нее, что сама программа создается с оглядкой на ее разработки. На самом деле занятно было то, что у меня на этой программе никогда не было гримера и красилась я перед эфиром сама.
– Это она сделала так, чтобы вас убрали с «Первого канала»?
– Я не могу утверждать точно. Слухи ходили разные. В том числе, что Оксана, которая училась в Ленинграде, там многих знает… Кому-то в какой-то момент стало очевидно, что на двух отчасти конкурирующих каналах не должно быть двух похожих программ. И видимо, на Константина Львовича стали давить. У нас с ним состоялся разговор. Он сказал: «Таня, дело не в тебе лично, и рейтинги у передачи неплохие. Но формат требует обновлений». И за мной дверь «Первого канала» закрылась навсегда. Я ходила на разного рода кастинги, но меня нигде не брали, как будто кто-то всем приказал это делать. Во всяком случае, один знающий человек как-то намекнул мне: ты же понимаешь, тебя просто вы-клю-чи-ли. Это потом уже я вела передачи на каналах «Столица», ТВ-6, «Россия 1», «Домашний», «Пятый канал», «7ТВ», была продюсером телесериалов и так далее.
– Как думаете: Эрнсту тяжело столько лет маневрировать между рейтингами и волей власти?
– Это прозвучит странно, но я Константина Львовича уже совсем не знаю. Точнее, я не знаю, как к нему относиться. В наших дружеских отношениях когда-то была поставлена точка. Эту точку поставил он, и я расцениваю это событие как вероломство. Раньше, когда он только начинал свою деятельность руководителем, он действительно был прекрасен и очень интересен в своем творческом осознании мира. Чего стоят такие программы, как «Матадор» или «Старые песни о главном», где, кстати, мы сидели втроем: я, Константин Львович и Леонид Парфенов. Я напевала им песни из песенника, и мы выбирали, кто из артистов будет это петь.
Знаете, это была и работа, и дружба одновременно. Но потом что-то пошло не так. Это чисто мое субъективное мнение: Эрнст пошел тяжелой дорогой. Я думаю, ему очень сложно. Как мы знаем, ненадолго он даже перестал быть руководителем канала, но удержался. Иногда делает интересные проекты, иногда спорные. Например, фильм «Вызов», который вызвал у меня недоумение.
– Они действительно летали в космос?
– У меня создалось впечатление, что – нет. Я ведь смотрела фильм как зритель. Мне показалось, что это лубок, поделка. Но, наверное, есть заказ на героические фильмы, есть потребность в прямолинейных героических поступках. Сегодня время такое. А что касается Константина Львовича… Например, узнал бы он меня, когда встретил? Мне трудно ответить на этот вопрос. Я не представляю свою встречу с ним. Мне кажется, он уже не замечает людей из того давнего хорошего прошлого.
Медицина и мировое правительство
– Я прочитал, что со всеми мужьями, а их было четверо, вы сохранили хорошие отношения. Как такое возможно?
– Послушайте, а как иначе?! Я же их выбирала, я с ними жила. Сказать, что это пустое место, что это плохой выбор – не могу. Однажды один журнал обратился ко мне с просьбой рассказать историю отношений с Александром Любимовым. Я ему позвонила, попросила разрешения, поскольку у нас до этого был уговор: публично друг о друге не рассказывать. И он удивился, что я спросила разрешения. Сейчас ведь известные люди любят вытаскивать личную жизнь напоказ, не спрашивая своих бывших возлюбленных. Я считаю, это важно – уважать и моего бывшего мужа Любимова, как и других моих избранников. А что в этом удивительного? Они все прекрасные люди, просто у нас как-то не сложилось. Но это часть моей жизни, которую я не хочу вычеркивать, я действительно со всеми дружу.
– Вы сегодня ведете передачу о медицине на YouTube, где берете интервью у наших врачей. Что думаете о состоянии медицины в России?
– Эта программа делается Фондом имени профессора Филатова, фондом, который занимается продвижением современных биомедицинских технологий. Поэтому, конечно, я общаюсь с передовыми подвижниками медицинской науки нашей страны. Встречается огромное количество интересных людей. Но что удивляет: с одной стороны – это прорывная медицина будущего, какая-то научная фантастика. А с другой – есть другая медицина. У меня недавно мама болела, и я поняла, что очень тяжело вот так просто получить квалифицированную помощь на обычном, бытовом уровне. Но есть все-таки надежда, что бытовая медицина станет гораздо лучше. А что касается большой медицины, здесь все сложно. Сегодня острие медицинской науки приблизилось к большим свершениям, к революции. Но, может быть, какое-то мировое правительство этого не допускает? Или фармакологические компании не позволяют науке вырваться вперед? В любом случае будем надеяться на лучшее.
/Олег Перанов.
*Власти РФ считают иноагентом.
ЧИТАЙТЕ НАС НА sobes.press, ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ В дзен, ПОДДЕРЖИВАЙТЕ НА podpiska