Путин был не в курсе, что расследование теракта в Беслане еще идет
1 сентября 2024 года исполнилось двадцать лет одному из самых страшных и кровавых событий в истории современной России – захвату террористами школы №1 в Беслане. Теракт унес жизни 333 человек, в том числе 186 детей. «Собеседник» поговорил с Анетой Гадиевой, сопредседателем «Матерей Беслана», с которыми недавно встретился глава государства.
Дело не закрыто
– Владимир Путин в должности главы государства ни разу до этого августа не приезжал в бесланскую школу, а с «Матерями Беслана» в прошлый раз встречался в 2005 году. О чем сейчас говорили с президентом?
– Приезд президента и встреча с ним были довольно неожиданными. Хотя повод есть, 20-я годовщина теракта. А он ни разу не был в «Городе ангелов», и многих потерпевших в теракте, да и жителей республики, этот факт возмущал. Но тем не менее особой надежды на приезд президента не было.
Главный вопрос, прозвучавший на встрече, касался расследования теракта. Открытое 1 сентября 2004 года уголовное дело №20/849 до сих пор не закрыто и недавно продлено до 1 декабря 2024 года. Его, наверное, можно уже в Книгу рекордов Гиннесса занести за такой продолжительный период расследования. Вопросы как были, так и остаются. Белые пятна как были в расследовании, так и остаются. Это неправильно, что до сих пор не озвучены имена людей из структур, отвечающих за безопасность, по чьей вине была допущена трагедия. Никому даже административное наказание не вынесли. Если бы из бесланского теракта были сделаны необходимые выводы, то жизнь в стране стала бы более безопасной. А мы являемся свидетелями того, что теракты продолжаются.
Несмотря на то, что на первой встрече потерпевших с президентом 2 сентября 2005 года он пообещал взять расследование под свой личный контроль, на нынешней встрече руководитель страны оказался не в курсе, что дело не завершено. Он предполагал, что в нашей истории уже поставлена точка, и не понимает, в чем умысел власти не дать проводить объективное, всестороннее расследование. Обещал связаться с Бастрыкиным и выяснить, что происходит в расследовании, на какой оно стадии.
– Почему дело все еще не завершено?
– Каждый раз, когда нам приходят письма о продлении и мы начинаем выяснять, то ответ всегда один и тот же: дело не могут закрыть, потому что пятеро террористов не опознаны. Только из-за этого.
– А выводы из бесланской трагедии почему не сделали? В этом году были ужасающие события в «Крокус Сити Холле»…
– Да, такая же халатность, такая же незащищенность людей. Почему? Вина террориста в теракте неоспорима и является основной. Но это не должно снимать ответственности с тех, кто допустил все это. А их у нас не хотят наказывать. Конечно, можно развести руками и сказать, что теракты происходили и будут происходить и мы бессильны. Но зачем нам тогда тысячи полицейских, росгвардейцев и так далее? Чем они должны заниматься? Разве они не должны выполнять статью Конституции, где написано, что главная обязанность государства – это защита своих граждан? А если не выполняют, то зачем нам такое государство?
Радости для террориста
– Единственный оставшийся в живых террорист Нурпаша Кулаев* отбывает сейчас пожизненное заключение. Он не пытался как-то извиниться перед жертвами?
– Нет. Он все так же не признает себя виновным. Все так же говорит, что случайно оказался в этой банде. Случайно взял оружие в руки. Всё у него случайно. Но если ты встал на эту дорожку, то должен отвечать за свои поступки. Он же не случайно на ней оказался, пришел на прогулку. Вместо того чтобы строить и создавать, он выбрал убивать и разрушать. Ему тогда было 23 года, у него были двое малолетних детей, понимаете? Сейчас они выросли, живут своей жизнью. Он это знает, радуется за них. Когда мы требовали ему смертную казнь, я говорила, что пожизненное заключение – это страшно, но человек ко всему привыкает и в любом тяжелом положении находит радости: занимается спортом в камере, свидания у него бывают, получает весточки от родных, от детей. Жизнь у него продолжается. А вот земная жизнь тех, кто сейчас в «Городе ангелов», моей дочери Аланы и других детей, оборвалась.
– Он через пять лет уже может подать на УДО…
– У меня был записан этот вопрос, я хотела задать его президенту. Но вылетело из головы.
– Чем еще, кроме контроля над расследованием, сейчас занимаются «Матери Беслана»? Насколько знаю, планировалось создание музея из школы?
– Нам удалось отстоять здание школы и спортзала, где находились заложники. Сразу после теракта их хотели снести. В 2016 году мы написали ходатайство в комитет охраны памятников Северной Осетии, чтобы школу признали вновь выявленным памятником культурного наследия, и нам пошли навстречу. Мы написали концепцию музея профилактики и памяти жертв терроризма, и уже несколько лет идут работы по его созданию.
Мы говорили Путину, что музей должен быть международным, потому что терроризм – это мировое зло. Многие страны от него страдают; мы хотим, чтобы о крупных терактах в других странах тоже рассказывалось в нашем центре. В наше сложное время нужно показывать, что люди одинаково чувствуют горе и могут протягивать друг другу руку помощи и дружбы. Беслану в свое время помогал весь мир. Весь мир был рядом. Многие страны приглашали детей на реабилитацию. И это тоже нужно помнить, об этом нужно говорить. Президент с нами согласился.
Другое важное направление нашей работы связано с оказанием социальной помощи пострадавшим в Беслане. Мы заставили работать прежний закон 1996 года «О борьбе с терроризмом», где есть пункты о социальной, медицинской реабилитации и поддержке жертв терактов и обеспечения их жильем. Мы добились обеспечения жильем всех пострадавших в Беслане. До 2030 года продлена программа санаторно-курортного лечения для жертв теракта. По ней раз в год на 10 дней люди могли съездить на отдых. Ежегодно этой программой пользовалось около 300 человек, теперь финансирование увеличилось, и смогут по 500 человек в год проходить санаторно-курортное лечение.
Но, к сожалению, нам до сих пор не удалось добиться принятия закона о статусе жертв террористических актов. Закон этот нужный, потому что жертвы терактов есть не только в Северной Осетии, а по всей стране – в Москве, Санкт-Петербурге, Дагестане, Чечне, Волгодонске, Буденновске, и ко всем должен быть единый подход. Перед президентом мы поставили этот вопрос.
Молитва о воскрешении
– Где вы находите силы, чтобы продолжать жить и бороться после страшной трагедии?
– Знаете, вначале это был адреналин – он зашкаливал и не давал мне возможности просто горевать. Затем в какой-то мере случился отказ от себя: я занималась помощью другим, чтобы не уходить постоянно в свою боль, постоянное ощущение, что ты живая, а твой ребенок не живой, вечные рефлексии и страдания. Иногда накатывало ощущение безысходности и ощущение, что ты ничего не хочешь и не можешь, даже двигаться. И вдруг раздавался звонок, тебе говорили, что кому-то нужно помочь, и ты опять забывала о своем и бежала решать проблемы. Если бы я ушла в себя, то, конечно, давно была бы полностью разрушена.
Долгое время я ни с кем из психологов не общалась о пережитом, считая, что я не должна облегчать свою боль. Но пять лет назад я поняла, что оказалась в каком-то тупике и не понимала, как жить дальше. И Бог послал мне психолога. Мы с ней были на одной частоте, она мне очень сильно помогла. Поддерживали меня много достойных людей, в том числе проживающие в других странах. А еще я в последнее время много молюсь. Это очень помогает.
– О чем молитесь?
– Прежде всего я молюсь о чуде воскрешения мертвых и соединении двух миров. Свет того, более лучшего мира перейдет на наш, и мы станем более осознанными и сами сможем делать рай на земле, перестанем производить оружие, перестанем убивать друг друга, а начнем поддерживать и помогать.
Молюсь, чтобы Бог был в моей душе, моей дочери Милены, которой был всего годик, когда мы оказались в заложниках у террористов, моих родных и близких. Молюсь, чтобы Бог дал всем нам терпение и осознанность. Я не приемлю подход наших государственных людей, считающих, что во имя каких-то целей можно жертвовать жизнью людей. Для меня жизнь каждого человека – это наивысшая ценность. Может быть, это идеалистические представления, но я верю, что так будет.
/Данила Ноздряков.
* Признан в России террористом и экстремистом.
ПОДДЕРЖИВАЙТЕ «СОБЕСЕДНИК», ОФОРМЛЯЙТЕ ПОДПИСКУ, ПРИСОЕДИНЯЙТЕСЬ К НАМ В ТЕЛЕГРАМ!