Виктор Ерофеев – известный литератор, автор множества романов, эссе, вел телепередачи и эфиры на радио. В сентябре ему исполнится 77 лет, но он все так же полон сил и желания создавать шедевры. Вот только сегодня лучше ему работается не в России.
Полет мухи по заданной траектории
– Виктор Владимирович, где вы сейчас обретаетесь?
– В настоящее время я живу и работаю в замке. Есть замок под Берлином, куда время от времени приглашают художников, писателей или музыкантов быть такими in residence (проживающий по месту службы или учебы. – Ред.). Вот и меня пригласили в это очень большое поместье, выделили квартиру. Передо мной окно, где в роскошной итальянской манере свисают гроздья черного винограда. Можно просто подтянуть веточку и есть.
– Видела, что ваша книга «Великий гопник» продается на «Озоне». Не было проблем при публикации в России?
– Я этим не занимался самостоятельно. Это не мое дело – продавать книгу. Но я очень рад, что книгу можно купить в России. Правда, она очень дорого стоит, как мне говорили. Но ведь дело не в стоимости, и если кто-то захочет, то можно собраться и купить в складчину, на всю компанию. Эта книга, которая вышла на русском языке, изначально была издана на немецком. И продолжает иметь большой успех в Германии. Есть и другие страны, которые ее уже купили. Вот мне только что позвонили из Финляндии. Уже купили Болгария и Венгрия. Кстати, оригинальную обложку сделал мой сын Олег.
– На чем основывались, когда писали?
– У меня есть книга «Хороший Сталин». Это отображение моей жизни в двадцатом веке. А «Великий гопник» – это уже двадцать первый век. И похож этот роман на «полет мухи». То есть у мухи в полете такое фрагментарное зрение, когда она одновременно видит самые разные вещи, которые нас окружают. Вообще-то эта книга достаточно оптимистическая, может быть, поэтому в России ее не особенно-то и гнобят. После начала конфликта на Украине мы оказались в ситуации, когда очень много народа откликнулось на это событие очень тяжелыми литературными переживаниями, социальными и политическими.
Было ощущение, что мы погрузились в абсолютный мрак, что это было какое-то дно – и если не дно ада, то некоего очень глубокого колодца. А мне захотелось написать книгу о будущем, написать о том, что, помимо всех этих страшных испытаний, которые свалились нам всем на голову, есть много всего, что приглушено, но тем не менее существует. Есть, наконец, наши воспоминания, есть наша любовь, есть наша семья, есть наши поездки, которые остались в далеком прошлом, но они тоже являются частью нашего мира, нашего существования. У нас достаточно оснований, чтобы снова оказаться на правильной позиции, то есть встать на ноги, когда пройдет это страшнейшее испытание нашего времени.
– В вашем романе Великого гопника не называют по имени. Это сознательно делается для того, чтобы читатель сам понял, о ком или о чем идет речь?
– Что касается самого названия, то это не совсем просто. Это зеркальное отражение. Даже непонятно, кто именно этот Великий гопник. То ли это какая-то вековечная мечта нашего простодушного народа – выйти за пределы всех красных линий и таким образом состояться в роли эдакого «старшего по бараку» или «командира улицы». Или это тот самый командир, который настолько сросся с народом… Ведь само понятие «гопник» ничего особенно отрицательного не несет. Но когда к этому названию добавляется частичка «великий», то это выглядит достаточно парадоксально. Если уж говорить в двух словах, то это книга о несовершенстве человеческой природы. И отсюда качество совершенно не политическое, а экзистенциальное. Человек, который приходит к власти, каким бы он ни был изначально, очень скоро начинает думать прежде всего о своем собственном благополучии. То есть он должен отстоять свою значимость, свою правоту, он не должен признаваться в своих ошибках. Он должен быть диктатором.
– Он обязательно должен быть диктатором – применительно к нашей стране?
– Именно так, он обязательно должен быть диктатором. Тогда, когда не работают те институты, которые должны его сдерживать. Вот в Советском Союзе, как это ни парадоксально звучит, после Сталина худо-бедно работал такой орган коллективного руководства, как политбюро ЦК КПСС. Конечно, были коллеги, которые там заседали и молчали, а были и те, кто активно выступал и спорил. И мы знаем, что в политбюро были противоборствующие группы со своими взглядами и интересами. В общем, чем больше есть сил, противостоящих разнузданности человеческого сознания, безнаказанности человека, дорвавшегося до власти, тем стране легче. «Великий гопник» – это и о том, что мы излишне идеализируем народ, идеализируем нашу интеллигенцию, и более того, идеализируем какие-то западные явления жизни.
Многие упрекают меня за то, что у меня якобы такое негативное мнение о нашем народе. Это не так. У меня в романе как раз есть глава, где говорится о невероятной способности всех наших людей обладать бесконечным воображением, что решительно отличает нас от Европы.
Разве европейцы обделены этим столь необходимым человеку качеством?
– В Европе воображение центристское, оно задействовано на параметры элегантной, спокойной жизни. А наше воображение постоянно уносит нас в бесконечное пространство. Взять хотя бы Достоевского. Куда он нас только не уносил! Или Даниил Андреев с его «Розой мира». Это каким же человеком безумного воображения нужно быть, чтобы умчаться в эти миры? С каждым русским человеком, кем бы он ни был, будь он рабочий, крестьянин, чиновник или генерал, всегда интересно поговорить. Потому что у него бесконечное воображение, которым он управляет, или наоборот – воображение управляет человеком. Но это бесконечное воображение в головах наших элит все время уносит их в какие-то имперские дали, что приносит стране многочисленные страдания и беды.
Растерянные, но не потерянные
– Все мы в какой-то степени были разочарованы действиями, а скорее бездействием российской интеллигенции после начала конфликта с Украиной. Впору было согласиться с оценкой русской интеллигенции, данной в свое время Лениным, дескать, она – г… Но последние случаи, такие как трагическая история пианиста Павла Кушнира или «театральное дело», на мой взгляд, вдыхают некие новые смыслы в происходящее.
– На самом деле в настоящее время интеллигенция российская растерянна. До начала двадцать первого века все было ясно: интеллигенция – это такая могучая каста по освобождению народа и доставке его к счастью. И это работало в прошлом и позапрошлом веке. Это такое представление, когда народу приписывается даже больше положительных качеств, чем у него есть, но его нужно освободить. Сначала от царизма, потом от коммунизма, от всяких диктатур. А вдруг оказалось, что освобожденный народ оказался не тем, чем его видела интеллигенция. Интеллигенция растерялась. Произошел коллапс. Конечно, лучшие выжили. И конечно, Женя Беркович* очень талантливый человек, замечательный режиссер и замечательный поэт. Кстати, она поставила потрясающий спектакль по моему роману «Русская красавица» в «Гоголь-центре». Она выжила как уникальный феномен. И этот пианист Павел Кушнир. У меня сейчас в рюкзаке лежит книга, которая только что вышла в Лейпциге. Это роман «Русская нарезка» Павла Кушнира. И конечно же Павел – это человек-явление, безусловно. Пока есть такие люди, мы не останемся в кромешной тьме безумия, глупости и невежества. Конечно, у нас есть силы, и нужно готовиться к тому, что в России, как правило, после диктатур наступает время половинчатых реформ.
– Такое ощущение, что все это безумие надолго…
– Дело в том, что любые военные действия – это театр сюрпризов. Если исходить не из анализа наступлений и отступлений, а из логики усталости от военных действий, то можно предположить, что это закончится достаточно скоро. Может, до конца года. Я так думаю, но это не значит, что я это знаю. А что будет дальше – другой вопрос. Этот режим сохраняется? Тогда эта головная боль надолго. А если вместе с перемирием начнутся какие-то изменения, то надо быть к этому готовым. И в лучшем случае нас ожидает длительный период оттепели, а уже потом – бурной весны.
Надо иметь в виду, что, помимо всех бед, которые обрушились на нашу страну, появилась огромная интернациональная беда – это всеобщая эпидемия глупости, которая оказалась намного страшнее эпидемии ковида. Что в Китае, что в Америке, что в России – глупость лезет из всех щелей. От глупости нет прививок и очень мало врачей. А если врачи и появляются, то им задают вопрос: «А кто вы такие, чтобы нас называть глупыми?» Все это есть в моей новой книге.
Страна покрывается именем государя
– Иногда возникает ощущение, что Россия всегда – это некая проекция сознания ее правителя. Хрущев – это оттепель. Горбачев – либеральные ценности, Брежнев – сонное царство. Сейчас вот – гопничество. И ничего другого, только морок. В других странах тоже так бывает?
– Есть такое ощущение. И это неудивительно. Потому что нет противовесов, и если человек приходит к власти, то у него, по сути, развязаны руки. Это относится не только к перечисленным вами персонажам, но и к Ельцину и Андропову. А раньше была николаевская Россия и петровская Россия. Потому что там, где есть абсолютная власть или ее имитация, там всегда возникает ситуация, когда «страна покрывается именем государя». Отчасти это справедливо, потому что у нас народ никогда не был политически развит, у нас никогда не было политического анализа. В отличие, например, от французов. Это политическая нация. У нас нация политических пофигистов, которых очень легко переубедить, если найти правильный аргумент.
– Есть ли, по-вашему, правитель в России до 1917 года, больше других похожий на ВВП?
– Путин похож на свой собственный народ. Это вообще первый народный правитель в России. Раньше такого не бывало. И мне иногда кажется, что нынешнее состояние России – это своего рода месть Петербурга всей стране за те страшные внутренние беды, которые он испытал за свою историю. Я уже не говорю про внешние беды – это блокада, в которой моя бабушка выжила, к счастью. Но эти же революции – там ведь все уничтожалось, все расстреливалось. Это была страшная, чудовищная история Ленинграда. Когда всех выселяли, расстреливали как классы, как заложников, просто как образованных людей. И вот за все это Петербург-Ленинград решил преподнести нам всем такой подарок.
– Петербург – мистический город, от него что угодно можно ожидать.
– Он мистический город, потому что ничем, кроме как мистикой, не объяснишь всего того, что там происходило и происходит. Это осознавали и Достоевский, и Пушкин, и Баратынский. Все яркие умы это понимали.
– Недели не проходит в России без громких «посадок», которые затрагивают уже не только «политических», но и вполне лояльных высших чиновников и военных. Почему это не беспокоит правящую элиту, многие представители которой уже завтра сами могут оказаться за решеткой?
– Когда нет демократических рычагов вроде независимых СМИ, дееспособного парламента и суда, то правитель просто ставит условие – либо ты со мной, либо просто исчезаешь. Нынешней элите есть что терять, и даже очень сильно терять. Поэтому у них выбор небольшой. Или в небытие, или в эту беду.
– Неужели вся элита так просто сложила лапки и подчинилась?
– Там были элементы борьбы, и, когда пройдет много времени, выяснится, что все-таки было какое-то сопротивление, во всяком случае, на отметке начала десятых годов. Но когда пришла Крымская весна, когда выяснилось, что не работает международное право в России – все прекратилось. Но попытки были. Ведь не зря и Медведева хотели выдвинуть на новый срок.
– Возрождение России возможно усилиями из-за границы?
– Нет. Только из самой России. За границей нет рычагов влияния ни в эмиграции, ни в элитах иностранных, для которых Россия до сих пор остается большой загадкой. И уж точно они ничего там не будут исправлять. Если, конечно, ситуация не обострится радикально, и это будет темой выживания мирового масштаба. В эмиграции есть замечательные люди – прозаики, поэты, философы, критики. Есть такие тяжеловесы, как Сорокин, Быков**, Акунин***, есть молодые авторы. В прошлом году я сделал «Выход. Альманах русского свободного слова. 2018–2022», где представлены 50 российских деятелей культуры. Это русскоязычная литература, появившаяся на грани времен: довоенного и военного.
– Вы являетесь противником идеи отмены российской культуры на Западе. А все-таки какие-то элементы этой отмены присутствуют сегодня? И какое влияние они оказывают на культурную эмигрантскую среду?
– Уж мне-то меньше всего приходится говорить о том, что меня кто-то отменил. Наоборот. Вот моя книга выходит в Финляндии. Это та страна, которая, мягко говоря, не бросается в объятия современной России. Она выходит потому, что это не какой-то там кинжал за пазухой, а просто интересный роман. И финнам интересно будет его узнать. Можно ведь не задумываясь объявить все книги российских авторов вражескими. А я думаю, что мои книги имеют в первую очередь экзистенциальный смысл, это наше общечеловеческое существование.
Поэтому, если где-то там, на периферии, спрашивают: «А Ерофеев поддерживает иностранную армию с натовскими танками?» и все такое прочее, я отвечаю: «Я поддерживаю русскую культуру. Какой бы она ни была». Не потому, что у меня нет своего мнения, а потому, что я делаю то, что умею делать. Вот закончил «Альманах», написал роман. Вот сейчас переговорю с вами и сяду писать новую книгу.
– Если не секрет, о чем она? Уже есть название?
– Вот когда мы с вами в следующий раз встретимся через несколько месяцев…
– Это будет в Москве, в шесть часов вечера после …?
– В Москве – это было бы совсем замечательно. Пошли бы тогда в кафе «Пушкин». Там замечательная стерлядь, которой нет в Европе. В Европе есть все, а вот стерляди там нет. А ведь это царь-рыба! Я вообще очень сильно скучаю по России.
/Марина Суранова.
* Внесена в список экстремистов и террористов. ** Признан в РФ иноагентом. *** Внесен в список иноагентов, экстремистов и террористов.
ПОДДЕРЖИВАЙТЕ «СОБЕСЕДНИК», ОФОРМЛЯЙТЕ ПОДПИСКУ, ПРИСОЕДИНЯЙТЕСЬ К НАМ В ТЕЛЕГРАМ!