Одним из самых юных политических заключенных в России в свои 17 лет стал русско-немецкий школьник из Майкопа Кевин Лик. В феврале 2023 года его задержали по подозрению в госизмене (!) и в декабре того же года приговорили к 4 годам колонии общего режима, назначив ему ввиду возраста и слабого здоровья наказание ниже низшего предела. В августе 2024-го Кевин стал самым молодым политзэком в масштабном обмене между Россией и странами Запада.
Смена портретов
Сейчас 19-летний Кевин Лик с мамой снова обживаются в родной для него Германии. С исторического 1 августа ни один день не обходится для него без интервью, которые он дает по несколько штук в сутки всем мировым СМИ по очереди. «Очень устал уже, – признается юноша. – Но вам отказать не могу. «Собеседник» здорово поддерживал меня, как и всех политзэков, в заключении».
– Моя мама Виктория, ей 48 лет, – русская, отец – немец, – рассказывает свою историю «Собеседнику» Кевин Лик по скайпу из Баварии, где он сейчас живет после обмена. – Родители развелись, когда мне не было и года. До 12 лет я жил в немецком городе Монтабаур, а родился неподалеку от него, так как у нас не было роддома (смеется). После мы с мамой переехали в Россию, поскольку она всегда мечтала вернуться в родной Майкоп, по которому очень скучала. Да и мне самому было интересно выучить русский! Кстати, меня хотели назвать Михаилом. А моя фамилия Лик (Lick) с вымершего прусского языка переводится как «желтая кубышка, или кувшинка».
Переехав, в России, в столице Адыгеи, я пошел в среднюю школу №17 социального развития и успеха. Она так и называется (улыбается). Делал успехи. Как-то за победу на общероссийской олимпиаде школьников по немецкому языку мне дали настоящий диплом – красный, кожаный, с вкладышем, его подписал сам министр просвещения РФ (с гордостью показывает диплом и проводит пальцем по подписи).
Но больше я, честно говоря, проявлял интерес к естественным наукам – биологии, химии. Дополнительно поступил в Адыгейскую республиканскую естественно-математическую школу (основной центр по работе с одаренными школьниками региона. – Авт.).
– Как же ты из талантливого школьника превратился в уголовника, получив срок по одной из самых тяжких статей УК РФ?
– Госизмену мне «сшили» за несколько фотографий одной из воинских частей Майкопа напротив нашего дома. И вменили преступное намерение передать эти снимки спецслужбам Германии. Бред, конечно…Такого злого умысла у меня никогда не было и быть не могло! Фотографировал я эту воинскую часть, просто чтобы заснять исторический момент… Это было за несколько месяцев до объявления спецоперации. Кадры эти существовали только в моем телефоне и в моем компьютере. Никому я их не отправлял, естественно.
– Но, Кевин, дорогой, у тебя разве не было ни малейшего сомнения, что воинская часть может оказаться секретным объектом? В России, если ты видишь что-то такое из своего окна, это не значит, что ты можешь это фотографировать.
– Конкретно этот объект – не секретный, и я это понимал. И эксперт на стадии судебного следствия показал, что эти фотокарточки не составляют государственную тайну. Но вместе с тем в этой экспертизе заключили: если бы они были куда-то переданы, могли бы быть использованы против интересов РФ. Но еще раз – они не были никуда переданы! Несмотря на это, меня обвинили не в приготовлении к преступлению, предусмотренному статьей 275 УК РФ (госизмена), а в его совершении.
– Знаю, ты привлек к себе внимание разных органов еще в 2019 году, когда в своей майкопской школе поменял портрет действующего президента России…
– Да, тогда я все больше замечал, какой везде культ личности Путина. Очень переживал. Решил, что развешивать по всей школе его портреты – ну просто неадекватно. И в знак протеста поменял один из них на портрет Алексея Навального*.
– И что тебе за это было?
– Маму тут же вызвали в школу. В директорском кабинете состоялся серьезный разговор. А за мной после этой ситуации стали присматривать, сделали пометку обо мне в журнале карандашом. А еще был случай, когда я посчитал, что больше невыносимо зимой находиться в кабинете с выбитыми окнами. Запечатлел их и разослал вместе с небольшим рассказом местным блогерам, а те привлекли внимание общественности.
– А про фото воинской части как узнали, что они у тебя есть, если ты их никому не отправлял?
– Сам не знаю! Не исключаю, что через какого-то одноклассника. Могло такое быть. Или другими способами. Чтобы вы понимали: когда на ютубе выставили видео обыска у меня дома, сами сотрудники, его производившие, засняли эту воинскую часть из моего окна, и она есть в этом ролике!
«Паспорта украдены Российской Федерацией»
– Как тебе сообщили о помиловании?
– В наш барак ИК-14 деревни Горка-Муравьевская, что в Архангельской области, открылась дверь, и зашел заместитель начальника учреждения: «Подпиши бумажку». А бумажка эта – почему-то синего цвета, не понял, о чем она. Но подписал. Уже в автобусе, где мы сидели с другими бывшими политзаключенными, мне объяснили, что это справка об освобождении. Не от физкультуры – от лагеря! (Смеется.) Нам обещали, что раздадут их перед самой посадкой в самолет, но никому так и не отдали. Вообще никаких документов не выдали, кроме внутренних российских паспортов. У меня лично еще при обыске изъяли один немецкий заграничный паспорт и два российских заграна – и постановили хранить при материалах уголовного дела как вещественные доказательства. А все остальные вещдоки по решению суда вернули – смартфон, компьютер, фотокамеру. Чтобы оформить в Германии новые документы взамен этих, меня попросили написать заявление об их краже с обязательным указанием – кто похитил. Я написал: «Украдены Российской Федерацией».
– Насчет Российской Федерации. Как ты относишься к спецоперации?
– О том, что начнется СВО, я узнал где-то за месяц до ее официального объявления. Пошел ставиться на учет в военный комиссариат и услышал фразу: «Когда зайдут в Черное море, тогда и мы начнем».
– А то, что наши власти говорят о роли Запада в СВО, в частности твоей родной Германии?
– Мне не обидно, ведь я знаю: это – пропаганда. На всех нас, немцах, после окончания Второй мировой войны (с моей немецкой стороны никто в ней не воевал, а с русской стороны – да, участвовали) лежит ответственность: чтобы такого никогда больше не повторилось. И мне с первых ночных часов СВО было очень-очень стыдно – и как русскому, и как немцу. Потому, что не предотвратили. Мы все – и я в том числе.
С Шольцем встречался дважды
– Как тебя встретили в Германии после обмена?
– Мы прилетели на немецкую землю двумя самолетами. Со мной летели Дитер (Демури) Воронин, Андрей Пивоваров, Владимир Кара-Мурза** и несколько других. Из нашего лайнера в ангар нас запустили первыми. Прямо у трапа нас встречал канцлер Олаф Шольц, поздравлял, каждому крепко, не для протокола, но от души жал руку.
– Тебя теперь наперебой зовут на всевозможные мероприятия…
– Это да, но для меня пока в приоритете – успеть до сентября устроиться в местную школу. Для этого нужен нотариальный перевод на немецкий оставшихся у меня аттестата за девятилетку и дневника с оценками за неоконченный 10-й класс. Чисто для себя хочу вдоволь послушать музыку в наушниках, ведь в застенках она звучит из радиоприемников и мегафонов. А как отойду, надеюсь помогать оставшимся в России политзэкам, которых уже тысячи. Начну с малого – буду писать им. А так сделаю все, что в моих силах, чтобы для всех них этот кошмар – другим словом российскую тюрьму не назову – закончился как можно скорее.
/Елена Мильчановска.
*Власти РФ даже после смерти не исключили из списка террористов и экстремистов.
**Власти РФ считают иноагентом.
ПОДДЕРЖИВАЙТЕ НАС НА podpiska, ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА ТЕЛЕГРАМ-КАНАЛ sobesednikru