«Почему Боженька не может остановить обстрелы?»

И почему жители Белгорода не уезжают из обстреливаемого города

С 13 марта Белгород ежедневно обстреливают войска Украины. За две недели в нем погибли 26 человек. Почему семьи с маленькими детьми, пенсионеры и другие жители города не хотят его покидать — в репортаже из Белгорода, который подготовлен совместно с ателье «Знаки препинания».

«Нам до мая дожить еще надо»

В мартовский полдень белгородский автобус по расписанию отходит от остановки, заставленной бетонными блоками. За ними жители города должны прятаться в случае обстрела. В салоне людно: женщины с детьми, пенсионеры. В дороге все молчат или коротко переговариваются друг с другом о том, где купить дешевле картошку и как потеплело на улице.

Из окон автобуса видно, как дети играют в баскетбол на детской площадке, по велодорожке едет женщина на самокате, другая гуляет с коляской возле большого бетонного укрытия. Как будто несколько часов назад и не было утреннего обстрела, в котором пострадали пять человек.

На стене автобуса наклейка с рисунком сердца с кардиограммой и надписью: «Здесь есть аптечка экстренной групповой взаимопомощи». О том, что делать во время обстрела, уже привычно напоминают инструкции на большом экране: «Если пассажир увидел объявление о ракетной опасности, нужно немедленно сообщить водителю для экстренной остановки автобуса. Находиться во время ракетной опасности в автобусе небезопасно. После отмены ракетной опасности нужно вернуться в автобус и продолжить движение по маршруту». Инструкция сменяется рекламой скидок в магазине хозтоваров.

— Алло! Да, да, могу говорить, — нарушает тишину одна из пассажирок автобуса, стоящая у окна.

Женщина недолго говорит по телефону, продолжая отстраненно смотреть в окно.

— Ну вы знаете, мы в Белгороде живём. Нам до мая дожить еще надо… — неловко смеясь, через несколько минут заканчивает она разговор.

До следующей остановки все в автобусе едут молча. На ней стоит такое же бетонное укрытие, как и в других частях города. Часть жителей города игнорирует его, ожидая транспорт, сидя на лавочках. Внутри «бетонной коробки» в обнимку стоят молодой мужчина с девушкой. Они говорят о чем-то и смеются.

«Как будто на Белгород всем пофиг»

Я приехал к 25-летнему Александру, который живёт в центре города вместе с матерью-пенсионеркой. Во время обстрелов они укрываются дома: Александр в коридоре, а мать в ванной.

— Нам, как и всем, страшно и печально. Есть негодование какое-то, как будто на Белгород всем пофиг. Возможно, мама переживает немного больше меня. Бабушка с тетей тоже живут в Белгороде, вот они вообще живут как будто в другой реальности, не так серьезно все воспринимают, как мы. Просто они такие люди, — объясняет мужчина.

В подвал он с матерью никогда не спускается, хотя он и обозначен властями как укрытие. Об этом сообщает надпись, сделанная черной краской возле подъездной двери. Там же написано, у кого из жителей дома находятся ключи от подвала. На металлической двери, ведущей вниз, кто-то из жителей написал: «Держать дверь в подвал открытой». Но дверь закрыта.

Александр, держа в руках большой металлический ключ, долго пытается открыть тяжелую дверь. Спустя полторы минуты она со скрипом поддаётся.

— Видите, в подвал мы при всем желании не сможем быстро спуститься при обстреле, — пожимает плечами мужчина.

На двух соседних подъездах дома большие красные таблички, на которых написано: «Ракетная опасность. Дверь откроется». Это значит, что на двери установили специальные контроллеры, которые должны открыть двери во время обстрела. По словам губернатора Белгородской области Вячеслава Гладкова, контроллеры реагируют на «сигнал ракетной опасности». Белгородские СМИ добавляют, что сигнал контроллерам посылает городское МЧС.

Всего такими контроллерами планируют оборудовать не менее пяти тысяч городских домофонов. Раньше губернатор сообщал, что подобные контроллеры будут ставить на дома возле всех детских площадок и школ, но пару дней назад заявил, что сначала устройства установят в «опасных районах» города.

— Опасными у нас считается Крейда, Есенина, Харьковская гора. Туда прилетает больше всего. Но сегодня вот в центр какого-то хрена прилетело, — злится Александр.

В подвале дома горит только одна лампочка. Длинный коридор разделен на несколько маленьких, там находятся кладовые жителей подъезда. Еще в 2022 году губернатор обещал оборудовать подвалы жителей города лавочками и поставить туда воду. В подвале Александра лавочек нет, а воду — пятилитровую баклажку — они с мамой принесли сами.

— На всякий случай. Если в городе не будет воды из-за обстрелов, — объясняет мужчина.

Кроме воды в кладовую, закрытую на большой висячий замок, Александр с мамой принесли несколько теплых одеял и немного консервов.

Наверху в трехкомнатной квартире мужчины все окна крест-накрест заклеены скотчем. Считается, что в случае обстрела это помогает защититься от осколков стекла.

— Кто-то публиковал в Белгороде видео после прилёта, и там как раз заклеенные окна остались на месте. В каком-то смысле оно помогает, наверное, — рассказывает Александр.

Хотя, по словам мужчины, сейчас некоторые белгородцы переходят на бронепленку. Её можно купить, например, на маркетплейсах или заказать вместе с установкой у городских строительных фирм. Так, например бронепленка в Wildberries стоит в среднем от 600 до 2000 рублей.

«Город не то, чтобы мертвый, но он не живет»

Во время обстрелов, по словам мужчины, он сидит прямо возле входной двери — подальше от окон. О ракетной опасности он чаще всего узнаёт из телеграм-каналов, которые появились после начала массированных обстрелов Белгорода. Уведомления об обстреле в каналах приходят за несколько минут до включения сирены в городе, тем более что сирену в доме Александра почти не слышно, особенно, если окна закрыты.

— Мой день начинается в 7-8 утра. Просыпаешься от обстрела, бежишь в коридор пережидаешь и дальше идешь спать, если это выходной. Если рабочий день, то просто собираешься на работу. Хотя обстрел может застать и в дороге. Это гораздо страшнее. В здании всё равно более-менее в безопасности, по домам редко прилетает. В основном люди погибают на улицах или в машинах, — рассказывает белгородец.

При этом Александр считает, что обстрелы «не сильно изменили его жизнь». Правда, в последние две недели он почти не выходит на улицу, по городу передвигается на такси, а за продуктами выходит в промежутках между обстрелами. Раньше мужчина, как и многие в Белгороде, был уверен, что обстрелы закончатся после выборов. Но они продолжаются уже половину месяца.

— Я думаю, что украинцы просто перешли все какие-то границы. Я, честно говоря, уже в какой-то депрессии. Раньше у меня было чёткое убеждение, что после выборов всё закончится. Но это что-то не думает заканчиваться. Это превратилось уже в какую-то рутину, честно говоря. Город не то, чтобы мертвый, но он не живёт. Да, какие-то кафешки работают, сходить куда-то можно, магазины все в целом работают, но всё равно это ненормально. Гулять ты не пойдешь никуда, просто потому что страшно, — считает Александр.

Сейчас, по словам Александра, ежедневные обстрелы Белгорода похожи на обстрелы, которым город подвергся 30 декабря и 15 февраля. В предновогодний день из-за массированного обстрела погибли 25 человек, а 15 февраля — семь. По мнению мужчины, сейчас гибнет намного меньше людей во время обстрелов из-за того, что тогда люди еще «жили обычной жизнью».

— Люди таких обстрелов ещё не знали тогда, и все гуляли свободно. Это сейчас люди уже намного меньше гуляют и поэтому таких жертв нет.

«Пришли освобождать Донбасс, а сделали хуже Белгороду»

Дом мужчины увешан картинами — пейзажами и натюрмортами — его мать художница. На красном диване, укрытая пледом, спит толстая коричневая кошка.

— Она почти не боится. Если начинают стрелять и она спит под одеялом, то вообще не реагирует. А так может спрятаться в шкаф или под диваном.

На полках стоят DVD-диски из 2000-х, модели военных самолётов и два флага — российский и красный с георгиевской ленточкой. Рядом стоит ещё одна модель, гораздо больше остальных, — БМП с большой, нарисованной белой краской буквой Z. Его Александр, увлекающийся моделированием, сделал сам.

В гостиной хранится и «тревожный чемоданчик». Его собрали еще год назад, но периодически обновляют.

— Здесь тонометр, лекарства, документы, кошачья миска. И должны еще быть бабушкины медали и удостоверение ветерана, — перечисляет мужчина, перебирая содержимое увесистой спортивной сумки.

— Медали? — переспрашиваю.

— Моя бабушка была ветераном Великой отечественной войны. У нас сохранились все ее медали. Она всю войну прошла. Вдруг мы уедем куда-то? Мы же не можем оставить медали здесь. Это же очень важно, — объясняет мужчина.

По словам Александра, даже после начала массированных обстрелов города его отношение к происходящему не изменилось. Он продолжает «поддерживать Россию».

— Моя политическая позиция не может измениться, если она никем не навязана. Меня могут здесь хоть убить, хоть закопать, хоть расстрелять, но моя позиция не может измениться под страхом смерти. Я считаю, что специальная военная операция не то что была необходима, просто это было неизбежно, — объясняет свою позицию белгородец.

При этом Александр разделяет позицию многих других жителей города, которые считают, что их бросили. Ранее белгородцы оставляли комментарии в социальных сетях «Первого канала» с хештегом «БелгородэтоРоссия», просьбами «защищать свои города, а не чужие» и «спасти белгородцев».

— Обстрелы Белгорода уже никого не удивляют, все воспринимают это как данность. С начала СВО наши власти выстраивали красные линии, мол, «если вы ударите по этому селу, то будет ответка». Украинцы ударили по селу, и никакой ответки не было. В итоге они совсем страх потеряли. И люди это приняли. Надо принять, что Белгород — это не столица, и пока до Москвы не долетело, пока столица в безопасности, каких-то радикальных мер ради нас принимать никто не будет, — говорит мужчина.

Но жителей других регионов России в равнодушии он не винит. Александр думает, что в таком отношении людей виноваты российские власти, которые он, не смотря ни на что, поддерживает.

— Белгородчина по факту уже зона СВО, здесь уже происходит полный треш, а на бумаге на территории России врага нет. Власти говорят, что по Белгороду наносятся «террористические удары», но какой-то контртеррористической операции в Белгороде нет. Реальная картина не соответствует повестке властей, и именно поэтому люди жалуются, что нас бросили. А не просто из-за того, что у нас паника или мы ЦИПСо. Если бы у нас была паника, половина города уже свалила бы давно, — объясняет Александр.

Впрочем, в последнюю неделю Александр всё чаще задумывается о переезде в другой город. Хотя раньше он считал, что не уедет из Белгорода ни при каких обстоятельствах.

— Раньше меня ещё держало то, что Белгород — родной для меня город, но сейчас уже нет. Белгород мой родной город, но я теряю лучшие годы жизни, когда надо ходить, гулять, радоваться жизни, а у нас за окном одни обстрелы, — говорит Александр.

Сейчас многие белгородцы уезжают из города. Мужчина признаётся, что тут его держит работа.

Александр работает инженером в одной из городских компаний. Недавно начальство сообщило ему и его коллегам, что фирма задумывается о переезде в другой город из-за обстрелов Белгорода. Сотрудникам предложили проголосовать за переезд или против. Сам Александр проголосовал «за», но он оказался в меньшинстве. Только 20 сотрудников из ста человек захотели уехать из города.

— Большинство сказали, что не хотят переезжать, возможно, потому что это были люди среднего возраста с семьями, обжитые, и им просто морально тяжело уехать. Сам я не против где-то переждать эти обстрелы, потому что так жить очень тяжело, и нет никаких предпосылок к тому, что скоро в городе станет тихо, — рассказывает мужчина.

Когда я спрашиваю у Александра, что должно произойти, чтобы он точно решил покинуть Белгород, он надолго задумывается.

— Если прилетит в мой дом или ко мне во двор. Тогда точно уеду. Наверное… — неуверенно говорит мужчина.

Белгородец считает несправедливым, что федеральные власти ни разу не объявляли траур по погибшим в Белгородской области. Ранее 23 марта Владимир Путин объявил трехдневный общенациональный траур по погибшим в торговом центре «Крокус».

— В Москве был теракт в классическом понимании — зашли боевики, убили много людей. А когда 30 декабря у нас была трагедия — это тоже теракт, но ты попробуй людям объяснить, что это был он. Скажут: «А может они по военным объектам били?» — и это уже не такое очевидное зло. Те, кто далеко от Белгорода, реально будут думать, что это наше ПВО накосячило или ещё что-то. Конечно есть чувство несправедливости, когда в Москве идут масленичные гуляния на полную катушку, а здесь люди на работу не могу выйти. Если бы по нашим погибшим хоть раз объявили траур, чувствовалось бы какое-то единение, а так… Пришли, получается, освобождать Донбасс, а в итоге для Белгорода сделали еще хуже, — рассуждает белгородец.

«Когда начинаются обстрелы, я плачу как маленький ребенок»

Пенсионерка Анна живет в «опасном районе города», Харьковской горе. У нее есть сын и дочь, но она живет отдельно от них с двумя кошками и собакой.

Возле дома женщины не видно указателей к ближайшим укрытиям, зато на доске объявлений возле подъездной двери висит множество объявлений примерно с одним и тем же текстом: «Срочно куплю квартиру в вашем районе».

— Я в этой квартире уже 40 лет живу, — с любовью говорит женщина, расправляя невидимые складки на шторах в кухне.

В своей квартире женщина ещё не заклеивала окна скотчем, хотя и признается, что «надо бы».

— В соседнем доме, вон, у всех окна заклеены, — говорит женщина, отдергивая шторы на окнах и указывая на дом напротив.

Действительно, в соседней пятиэтажке все окна отмечены «снежинками» из скотча, как их называют в городе. Пока мы пьем чай на кухне, в соседней комнате с красным ковром на стене все время работает телевизор.

— Я всегда новости слушаю, — объясняет пенсионерка, — Вчера, например, в новостях показывали Белгородскую область, и глава Дубовского поселения обращалась: «Пожалуйста, отодвиньте границу или что-то сделайте. У нас самый высокий рейтинг тех, кто проголосовал за президента. Ну невозможно ходить на работу. Нам страшно, но мы всё равно ходим на работу». Хотя раньше я не видела, чтобы про Белгород что-то было в новостях, — признается женщина.

На колени к Анне требовательно просится большая лохматая собака.

— Сонечка не маленькая у нас, но это настоящий йорк, — с гордостью говорит женщина. — Она тоже боится у нас. Сейчас мы с ней меньше гуляем, иногда, если обстрелы не прекращаются, я стелю ей пеленочку, чтобы не выходить на улицу. Так и мне спокойнее, и ей, — рассказывает Анна.

Пенсионерка признается, что тяжело переживает обстрелы города — постоянно плачет из-за них.

— Это очень сильно влияет психологически. Я начинаю плакать, у меня истерика до невозможности. Я уже не рада, что я так плачу, реву, как маленький ребёнок, но я ничего не могу с собой поделать, — говорит женщина.

Анна продолжает работать в городской химчистке. Утром женщина всегда старается выйти на работу пораньше, чтобы уехать в центр города, где находится место ее работы, до обстрела.

— Раньше я могла еще выбирать маршрут, на каком автобусе ехать. Сейчас я просто сажусь на любой автобус, который идёт в город. Я не стою и не жду нисколечко. Мне страшно где-то задержаться и остаться на улице во время обстрела, хоть бы куда-нибудь забежать, — говорит Анна.

Однажды женщина застала обстрел на улице — она ехала на работу в автобусе, когда началась ракетная опасность. Когда автобус остановился, люди забежали в ракетное укрытие, но женщина, как и еще несколько человек, в нем не поместились. Тогда, по воспоминаниям женщины, они прижались к стене ближайшего дома и простояли так до конца обстрела.

Анна понимает, что скорее всего не сможет уехать из Белгорода, потому что ей «некуда ехать», поэтому она планирует оставаться в городе «до последнего».

— А куда мне ехать? Я возрастной человек, да и ехать мне некуда. Куда-то приехать, встать на вокзале и не знать, куда идти — вперед, назад, направо, налево. Я так не могу, — разводит руками женщина.

При этом она считает, что защитить Белгород можно, только если «от Харькова и Киева ничего не останется».

— Я считаю, что нужно усилить наш регион, привести сюда как можно больше бойцов, чтобы отодвинуть границу. И пусть наступают уже, наверное. Так не может быть. Конечно, мы должны быть защищены. У нас и ПВО работает и все, но, может, надо еще усилить, может, еще ахматовцев к нам сюда направить? Не знаю, правильно ли я думаю, но что еще сделать, не знаю, — говорит пенсионерка, заламывая руки.

«Я не знаю, почему Боженька нас не слушает»

Анастасия с мужем и ребенком — тоже из тех белгородцев, кто не планирует покидать город, несмотря на ежедневные обстрелы. Их семилетняя дочь Вера почти не выходит гулять на улицу три месяца, с обстрела Белгорода 30 декабря.

Первое время девочка с матерью спали в коридоре, сейчас перебрались обратно в комнату. Но женщина признаётся, что им всё равно «очень страшно находиться в городе». По словам женщины, она ожидала, что «перед выборами может начаться что-то подобное», но она не ожидала, что всё будет «настолько серьёзно».

До середины марта Вера ходила в школу очно, ее мама считает, что в школе достаточно безопасно даже во время обстрелов. Сейчас белгородские школы ушли на преждевременные каникулы, а недавно губернатор Белгородской области Вячеслав Гладков сообщил, что девять тысяч детей вывезут из Белгорода. Детей, по словам Анастасии, предлагают временно вывезти в лагеря, которые находятся в других регионах России, как делали в январе. В школе, где учится Вера, детям тоже предлагали поехать на лагерную смену, но из класса девочки никто не согласился.

Сама Анастасия не захотела отправлять дочь в лагерь, потому что посчитала, что она не сможет провести 21 день без родителей.

— Если бы она была постарше, я бы, наверное, отправила ее. Но она только в первом классе учится и совсем не самостоятельная еще, — объясняет мать.

Раньше женщина старалась не говорить с девочкой об обстрелах и происходящем в Украине, но сейчас первоклассница уже «все понимает».

— Вера знает, что раньше Россия и Украина жили хорошо и дружно вместе, а потом что-то произошло, и вот сейчас происходят эти обстрелы. После начала обстрелов я установила ей оповещения о ракетной опасности на планшет. Допустим, она сидит, играет и видит уведомление — и сама уже бежит в коридор, — рассказывает Анастасия.

Женщина признается, что ее дочь не говорит с ней о том, что происходит в городе. Ей кажется, что девочка «переживает все в себе».

— Когда идет обстрел, сильно бахает, громко, она дрожит, трясется, говорит: «Мама, мне страшно, я боюсь». Потом она как ни в чем ни бывало бегает, играет. Вчера мы зашли в церковь поставили свечки за всех близких и купили ей маленькую икону. Когда мы шли домой, я видела, что она что-то шептала иконе. Когда вечером снова начался обстрел, она спросила у меня: «Мама, почему я просила Боженьку, чтобы Белгород не обстреливали, а он меня не послушал?». А я не знаю, что ей сказать. Муж сказал ей, что до нас просто очередь не дошла, потому что у Бога очень много, кто просит. А я и сама не знаю, почему Бог нас не слушает, — признается женщина.

По словам Анастасии, обстрелы повлияли не только на ее дочь, но и на нее саму.

— Ты постоянно находишься в напряжении, постоянно сидишь и ждешь, что начнется обстрел , постоянно сидишь в этом телефоне, телеграме, прислушиваешься к каждому звуку, то кажется, что сирена, то кажется, что бахнуло.

Женщина говорит, что не уезжает из города, потому что не хочет оставлять одну свою пожилую мать. Что может заставить ее изменить свое решение и покинуть город, Анастасия не знает, потому что «в соседнем дворе уже падал снаряд».

— А уезжать куда? Чтобы уезжать, должны быть какие-то лишние финансы, чтобы снимать где-то квартиру, потому что в ПВР не каждый человек хочет поехать. Например, в ПВР в Старом Осколе двухярусные кровати, по 20 человек в комнате, туалет один на всех. Не каждый на это согласится, поэтому люди стараются выживать как-то здесь. Пока мы с моей семьей верим нашему президенту, нашей армии, и мы надеемся, что не настанет такого момента, что нам придется убегать из города и бросать все, что у нас есть, — заключает женщина.

«Я думала, что нас минует, и ребенку незачем будет знать, что такое ракеты»

Другая жительница Белгорода, Мария, с мужем и двумя детьми — девятилетней дочерью и двухлетним сыном — уехали из Белгорода несколько дней назад. Сейчас они живут в Москве и, по словам женщины, пока отъезд считают временным.

— Когда начались эти обстрелы, мы уехали за город к моим родителям. Мы были у них, пока не прилетело в дом в Никольском. Тогда было безумно страшно, безумно громко, потому что это рядом с нами совсем было. Каждый раз, когда мы сидели в этой ракетной опасности, казалось, будто еще секунда, и дом просто ляжет на нас сверху. Тогда у меня все сорвалось, и я поняла, что надо куда-то съездить. И вот так мы себе придумали, что мы хотя бы на неделю уедем, — объясняет Мария.

Сейчас у женщины «есть огромная мечта» — вернуться в мирный Белгород, чтобы её дети могли спокойно ходить в школу и детский сад. Больше всего обстрелы города повлияли на её сына, что женщина заметила, только уехав из Белгорода.

— Я только здесь заметила, что он на любой шорох реагирует. Самолет на улице пролетел, сосед делает ремонт — у него четкая реакция «сирена» и «бах-бах». Я и в Белгороде это видела, но не так реагировала, потому что там он говорил это по ситуации. Даже муж заметил, что что-то не то, и сказал, что нам, наверное, надо задержаться в Москве, чтобы Миша все подзабыл, — рассказывает белгородка.

Старшая дочь Марии, девятилетняя София, на обстрелы реагирует не так остро и женщина признается, что она всегда старалась не говорить с детьми ни о войне, ни об обстрелах города. Только о том, как правильно вести себя в экстренной ситуации.

— У дочки не было вопросов, почему это происходит, что случилось. Она не задавала, а у меня не было и необходимости и я не видела целесообразности объяснять, что наш город обстреливают. Задача была объяснить, как вести себя безопасно: «Выходим на улицу, по тротуарам, по кустам не бегаем. Там может быть какая-то взрывчатка или что-то такое». Она всегда знала, что ракеты летят в город, но у нее не было вопросов, почему, зачем, кто это делает. Я рассчитывала, что это нас все минует и ребенку незачем будет знать, что такое ракеты, — объясняет женщина.

Ещё до нового года, до того, как белгородские школы ушли на дистанционное обучение, Софии и ее одноклассникам в школе показывали бомбоубежище, в которое они спустятся, если будет обстрел и «будут читать книги и играть». Когда белгородские школы частично вернулись к очному формату обучения, Мария все равно не отпустила свою дочку учиться очно, потому что считала, что это небезопасно.

— Назвать это учебой, конечно, можно с натяжкой, особенно начиная с третьей четверти. Я не вывела ребенка в школу, потому что я боялась. Да, может быть, в школе и безопасно, но до школы нужно еще доехать, а со школы уехать. И непонятно в это время, как ты будешь и где прятаться. Поэтому мы были дома, и я параллельно пыталась дополнительно давать какие-то задания, чтобы ребенок как-то учился. Чтобы хоть какие-то знания остались, — говорит женщина.

В Белгороде у Марии остался свой бизнес — она занимается сопровождением предпринимателей во время торгов и госзакупок. Клиентов из Белгорода, по словам женщины, у них стало намного меньше, но их спасает то, что они работают и с предпринимателями в других регионах России. Женщина признается, что городские и региональные власти не оказывают никакой помощи бизнесу в Белгороде.

— Все печально, никакой поддержки нет, работайте, как хотите. Аренду платите, налоги, естественно, никто не отменял. Городские предприниматели собираются сделать коллективную заявку губернатору, чтобы попросить о налоговых льготах и поддержке. С точки зрения бизнеса, ситуация непонятная и нехорошая, потому что работать вроде как надо, но не как вся Россия, — рассказывает Мария.

Женщина признается, что она тоже чувствует, что жители других регионов России не знают и не понимают, что происходит в Белгороде. Но она не винит в этом россиян.

— Я на собственном опыте знаю, что нет никакой реакции на то, что у нас происходит. Я искала, где в Москве можно снять квартиру для моих родителей и сестры с ее мужем, и я конкретно писала: «Мы из Белгорода, пожалуйста, помогите, может кто-то сдает квартиру?». И люди спрашивают: «А что у вас громко там? Ммм ну понятно». Нет такого, что люди знают, что у нас происходит или хотя бы видели что-то про Белгород в новостях. Иногда люди говорят: «Хоть бы у вас стало потише». Понятно, что они не имеют в виду ничего плохого, но это воспринимается как «где-то там, у вас», а им что шло, что ехало.

Мария не понимает, как другие белгородцы могут просить «отодвинуть линию границы» от Белгорода, если это будет означать, что «будет плохо людям в Украине».

— По интернету петиция: «Обеспечьте нам безопасность в Белгороде». Но безопасность может быть обеспечена, как бы ни печально это было, не путем договоренностей, а путем того, что они линию границы отодвинут. Хочется, чтобы это все просто закончилось побыстрее и не так, чтобы бедному Харькову тоже было плохо. Я иногда читаю эти комментарии «Харьков, ура, по тебе летит» — и я думаю, как же так, чему вы радуетесь, там такие же люди, как и вы.

В Никополе у Марии живут бабушка и дедушка, а в Киеве — родственники мужа. Только сейчас, по словам женщины, они начали полностью понимать друг друга.

— Конечно, у нас были времена, когда не понимали друг друга и ругались, а сейчас нашли общий язык. И им нас жалко, и мы их вообще всегда жалели, и когда у нас не было обстрелов. Мы переживаем за них, плачем, когда туда прилетает. Теперь у нас эта история с двух сторон. Бабушки плачут за нас: «Как же так, внучки, как же так, как же это надоело». А мы за них: «Ой, что там в Никополе?”. Победителей здесь нет, но вся наша семья не отчаивается. И мы их успокаиваем, и они нас. Дай Бог это все закончится, — надеется Мария.

Белгородцы снова гуляют по улицам

Вечером воскресенья, 24 марта, в Белгороде снова звучит сигнал ракетной опасности. За 30 секунд до обстрела мне на телефон приходит уведомление с призывом спуститься в укрытия. Начинает выть сирена и почти сразу же обрывается. Я едва успеваю добежать до коридора, когда в небе одна за одной начинают разрываться ракеты.

Я сбиваюсь со счёта на пятом взрыве, когда один из них оказывается настолько громким, что у меня трясутся окна, и я тихо ойкаю. В голове навязчиво прокручивается только одна мысль: «Точно прилетело в мой дом». Через несколько минут, когда обстрел заканчивается, выглядываю в окно — в соседнем здании зияет дыра — снаряд попал в жилой дом, от которого откололся балкон и упал на припаркованные машины. Почти сразу слышится вой сирен скорой помощи и пожарной машины. Полицейские начинают огораживать место обстрела. Часть дороги перекрывают.

Несколько белгородцев останавливаются посмотреть на пострадавшее здание, подняв головы наверх. Но большинство людей равнодушно проходят мимо. Несмотря на то, что ещё несколько минут назад был обстрел, белгородцы снова гуляют по улицам. Молодая пара выгуливает двух хаски, пенсионерка с пакетами переходит дорогу, подростки компанией проходят мимо моих окон.

25 марта в Белгороде во время обстрела пострадали четыре человека. Мужчина получил осколочные ранения головы и грудной клетки, женщина — закрытую черепно-мозговую травму, еще один пострадавший — перелом костей предплечья. О травмах четвертого погибшего ничего неизвестно.

/Валерия Безрукова, Белгород (фото автора).